Фактически Кафтанов
Степан Афанасьевич считал, что это написано как бы было у Игоря Васильевича на лице.
— Вызвали. И вот однажды в большой кабинет мой на Рождественке входит Курчатов. Глаза — трудно передать, с бородкой, очень обаятельный человек. Показал ему документ. Он так вот погладил рукой бороду, подумал минуты две и сказал: «Возьмусь». Волновался, видимо.
Степан Афанасьевич один (и больше никто в Комитете) занимался «хозяйством Курчатова». В самом начале, конечно. И как таковой профессор Балезин среди первых может быть «причислен к лику» новых организаторов науки. Встречались и раньше научно-технические стратеги. Однако неклассическая физика создала предпосылки для масштабов кооперации, прежде невиданной. Тут разве что с ракетной техникой параллель. Едва ли не все области знаний и умений, от геологии до психологии, были призваны обслуживать программу. Ту, что базировалась на новой формуле энергии.
Встретившая их Анна Маршак была сосредоточенна до суровости.
— Идите в перевязочную и ждите,— приказала она, как бы и не видя несчастных лиц.
То, что случилось несколькими минутами позднее, было жестоким испытанием.
В комнату ввезли н а креслах вчерашних покойников. А некоторые, поддерживаемые, вошли сами.
— Вот они,— сказала Анна и указала рукой на Балезину и Иванову,— смотрите, вот они, ваши спасительницы.
Раненые зашевелились, стали что-то говорить, повторять... У Тамары поплыло перед глазами. Нина, не сдерживаясь, заголосила вслух.
Новости, переживания участника большого дела поступали в духовный бюджет семьи, как видим, не от одного лишь ее главы. Притом жена, занимаясь научной темой мирового, можно сказать, значения, оставалась хозяйкой дома, матерью с годовалым ребенком на руках. Настоящий мужчина чувствителен к малейшему намеку на возможность неустойчивости его безусловного интеллектуального первенства в семье. Едва ощутив дискомфорт такого рода, он бросает в бой свежие резервы самоутверждения — дерзко молодеет, задорней мыслит, не упускает никакой заманчивой цели, обуздывает гордыню переоценки собственной персоны и исключительности своих дел.
Не вычеркнул ли Тамару из списка представленных к Государственной премии за создание советского пенициллина сам Степан Афанасьевич? Мысль эта позабавила меня, когдя я узнал, как он отклонил выдвижение своей кандидатуры на звание члена-корреспондента АН СССР в 1947 году. «Как-то неудобно, согласитесь». Не поза здесь, натура. Он никогда не думал, например, получить хоть что-то за свои изобретения, реализуемые повсеместно. «Неудобно, я же ученый».
Не вычеркивал он, разумеется, что вы... И все ж я не исключил бы стимулирующий «тонусный» эффект успехов на женином фронте. Это была частность той совокупности, которая помогла свершиться Поступку Жизни профессора Балезина в назначенный ему час.